Н. Павлова. Зимняя пирушка

Заяц всё лето кормил хромую белку: озорной мальчишка перебил ей лапку. А когда белка поправилась, она простилась с зайцем и сказала:

- Спасибо тебе, зайчик, спасибо! Смотри, никаких запасов на зиму себе не делай. Летом ты меня кормил, зимой я тебя прокормлю.

Но с того дня заяц белки не видел. Последняя трава скрылась под снегом. И остались зайцу, чтобы поглодать, только голые веточки да кора. В непогоду он часто голодал. Тогда он вспоминал белку, и ему становилось веселее. «Стоит мне только её найти, а тогда заживём!»

И вот, наконец, заяц наткнулся на белку. Она сидела на сучке у своего дупла.

- Здравствуй, - крикнул заяц, - какое счастье, что я тебя нашёл! Ведь как раз сегодня я с утра ничего не ел.

- Ладно, ладно, поставлю для друга самовар, - сказала белка. - Вот только принёс бы ты мне берёзовых веток, я бы из них угольков нажгла.

- Принесу, принесу, хлопотунья, - сказал заяц и помчался.

А белка-то хитрила. Ей стало жаль своих запасов. И она нарочно отослала зайца. «Когда-то он ещё найдёт берёзку, - думала белка, - я тем временем потихоньку перетащу все свои запасы в другое дупло и сделаю вид, будто меня куница съела».

Но не успела белка вдеть в иголку нитку, чтобы починить мешок под орехи, а заяц уж тут как тут.

- На, получай берёзовые ветки, хлопотунья!

- Быстро же ты обернулся, - сказала белка.

- Да ведь берёзу-то нетрудно найти, - сказал заяц, - с опушки видно, как березнячок белеется.

«Это верно», - подумала белка. И давай хитрить дальше:

- Угольки-то у меня будут, а разжечь-то мне их нечем. Принёс бы ты мне осиновых веток, я бы из них спички сделала.

- Принесу, принесу, хлопотунья, - сказал заяц и помчался.

А белка думает: «Ну, осину-то ты зимою не скоро отыщешь».

Но не успела белка первую заплату на мешок положить, а заяц уж тут как тут.

- На, получай осиновые ветки, хлопотунья.

- Быстро же ты обернулся, - сказала белка.

- Да ведь осину-то нетрудно найти, - сказал заяц, - осинничек, как частокол, стоит. Осинки тоненькие, пряменькие, серо-зелёные, а кора у них горькая.

«Это верно», - подумала белка. И давай хитрить дальше:

- Самоварчик-то я поставлю, а как я на стол накрою? Ведь стола-то у меня нету. Принёс бы ты мне дубовых брёвнышек, напилила бы я досочки, сделала бы дубовый стол.

- Принесу, принесу, хлопотунья, - сказал заяц и помчался.

А белка думает: «Ну, дуб-то ты зимою не скоро отыщешь».

Но не успела белка десяти орешков в мешок сложить, а заяц уж тут как тут.

- На, получай дубовые брёвнышки, хлопотунья.

- Быстро же ты обернулся, - сказала белка.

- Да ведь дуб-то нетрудно найти, - сказал заяц, - большой, толстый да корявый, а на веточках зимой, как флаги, висят засохшие листья.

«Это верно», - подумала белка. И давай хитрить дальше:

- Стол-то я сделаю, а пошоркать его нечем. Принес бы ты мне липовой мочалки.

- Принесу, принесу, хлопотунья, - сказал заяц и помчался.

А белка думает: «Ну, липу-то ты зимою не скоро отыщешь!»

Но не успела белка мешок с орехами перевязать, а заяц тут как тут.

- На, получай липовую мочалку, хлопотунья.

- Быстро же ты обернулся, - сказала белка.

- Да ведь липу-то нетрудно найти, - сказал заяц, - у неё каждая ветка посередине прогнулась, будто на ней в этом месте сидели верхом медведи.

«Это верно», - подумала белка. И давай хитрить дальше:

- Пировать-то мы с тобою попируем, но какой же это пир без музыки? Принёс бы ты мне кленовых брёвнышек. Сделала бы я из них балалаечку.

- Принесу, принесу, хлопотунья, - сказал заяц и помчался.

А белка думает: «Ну, клён-то ты зимою уж не скоро отыщешь!»

Но не успела первый мешок с орехами взвалить на плечи, а заяц тут как тут.

- На, получай кленовые брёвнышки, хлопотунья.

- Быстро же ты обернулся, - сказала белка.

- Да ведь клён-то нетрудно найти, - сказал заяц, - у него все веточки, все прутики сидят парочками, и каждая наперекрёст с другой.

- Только и загоняла же ты меня, хлопотунья! Ну, да ничего, уж для такого праздника стыдно не постараться. Да и лапы у меня большие, крепкие, не чета твоим. Я когда летом перевязывал тебе лапку, всё удивлялся, как такие лапочки могут выдержать твои прыжки?

Тут белка вспомнила, как заяц за нею ухаживал, как всё лето её кормил, и белке стало стыдно. Ей стало так стыдно, что она вся покраснела и из серенькой опять стала рыжей.

- Посиди немножко, зайчик, - сказала белка тихо и ласково, - я всё сейчас приготовлю.

И она быстро сделала из осины спички, нажгла берёзовых углей, растопила самовар, сделала дубовый стол, отшоркала его липовой мочалкой и наставила на него всякой всячины. Всего, всего наставила, как для большого пира.

А когда они с зайцем немножко подкрепились, белка наладила кленовую балалайку и заиграла. И тут у них с зайцем такое веселье пошло, что даже все ближние деревья в этот вечер жалели, что у них нет ног, чтобы потанцевать.